Империи в мировой истории. Власть и политика различий - Джейн Бербанк

клики чиновников, которые вместе прошли через систему, и склонность к шаблонным подходам к управлению. Самое важное, что для провинциальной и местной элиты вознаграждение от чиновничества противостояло искушению превратить промежуточные должности в вызов императорскому командованию - проблема, которая преследовала преемников Рима.

Уважение к чинам и должностям не было рецептом социального застоя; оно обеспечивало лестницу как для продвижения, так и для падения. Амбициозные семьи расширяли свое влияние и защищали себя, заводя связи внутри и вне чиновничьего аппарата. Люди низкого ранга - редко крестьяне, чаще купцы - могли пробиться к власти, мобилизуя ресурсы и используя их для влияния на чиновников. Клевета о неблагородном происхождении императора Цинь подчеркивала роль, которую сыграл великий купец в основании династии, и одновременно разъясняла правильный порядок вещей. Купцы должны служить государству, а не наоборот.

Торговая жизнь городов была одновременно и объектом административного контроля, и источником энергии для всей системы. В городах Цинь и Хань рынки располагались по сетке, за ними наблюдали чиновники с расположенной в центре правительственной башни, и они были жестко отделены от императорских дворцов и парков. Контроль качества и налогообложение требовали проверок и учета. Цены, согласно закону Цинь, должны были быть написаны на бирках, прикрепленных к каждому выставленному на продажу товару. В ханьской столице Чанъань торговля и производство велись на двух гигантских огороженных стенами рыночных площадях - древнем эквиваленте торговых центров. Вдохновленные коллекциями экзотических подарков своего правителя, подданные Хань могли за определенную плату наслаждаться косметикой и продуктами питания, произведенными за пределами имперских границ.

Эти границы долгое время были источником как инноваций, так и опасностей. Действия кочевых народов заставляли китайских правителей придумывать способы борьбы с народами, которых они не могли поглотить. Одной из главных угроз были кочевники Сюнну, которые укрепили свою империю в западных регионах во время энергичного расширения государства Цинь.

"Я и чанью - родители народа. Проблемы, возникшие в прошлом из-за проступков наших подчиненных, не должны разрушать наше братское счастье. . . . Я и чанью должны отбросить пустяковые проблемы прошлого и вместе идти по великому пути".

-Император Вэнь, 162 г. до н.э.

Отношения с Сюнну, которые хорошо понимали уязвимость и ресурсы китайских вождей, принимали две основные формы. Одна из них - война, которую китайские военные часто проигрывали мобильной, самообеспечивающейся кавалерии, организованной в десятичные отряды, под умелым руководством верховного лидера Сюнну, чаньюя, охраняемого его взломанной императорской гвардией. Другая стратегия заключалась в том, чтобы заключить сделку - заплатить Сюнну за мир. Императоры Цинь и Хань испробовали оба подхода. Аргументы в пользу сражений привлекали амбициозных военных и советников, которым надоели набеги сюнну и дезертирство к кочевникам. Но после 200 года до н. э., когда агрессивная война против Сюнну закончилась тем, что император Хань оказался в окружении и был вынужден просить о мире, брачный союз стал основным соглашением.

Политика состояла из четырех элементов: поставки китайских товаров, желаемых кочевниками; ханьская принцесса, выдаваемая замуж за чанью; причисление Хань и Сюнну к равноправным государствам; установление Великой стены в качестве границы между ними. В 162 г. до н. э. договор закрепил за чаньюй власть над "лучниками" к северу от Великой стены, а за ханьским императором - власть над оседлым населением к югу.

Разделение мира на две равнозначные, но разные империи дало повод задуматься о том, чем китайская империя отличается от кочевой. Ученые создали образ китайцев, противоположный их соперникам: оседлые, а не подвижные; едят зерно, а не мясо; носят ткани, а не меха. Но даже если поздние китайские историки представляли китайцев и "варваров" как вечно конфликтующих друг с другом, в действительности пересечение команд Хань и Сюнну часто принимало форму межимперской дипломатии. Признание того, что кочевники имеют свой собственный общественный строй и что лучший способ контролировать его - иметь дело с его лидерами как с политическими властями, стало фундаментальным элементом китайской имперской стратегии.

Но дипломатии было недостаточно для обеих империй, и каждой из них приходилось опасаться внутренней раздробленности и перебежек на другую сторону. И чаньюй, и император искали союзников среди подчиненных им народов - эту тактику мы еще не раз увидим. Ханьские армии под командованием императора У, стремясь обойти с фланга Хунну, совершили поход в Центральную Азию, завоевав Фергану в 101 году до н.э. Конкуренция между Сюнну и Хань продолжалась еще столетие, но когда Сюнну начали дробиться, вожди подчиненных им народов перезаключили отношения с Хань и получили официальные почести за свою покорность. Сюннуские вельможи подтверждали свою лояльность данью, которую преподносили ханьскому императору. Подношение кочевниками лошадей и доспехов, а также отправка заложников к китайскому двору вознаграждались щедрыми дарами из шелка, золота, риса и денег, демонстрируя превосходство ханьской власти.

Опасности успеха

Усилия Хань по установлению контроля над западными границами заставили правителей империи кардинально изменить конфигурацию своей армии, что привело к долгосрочным и непредвиденным последствиям. Империя отказалась от всеобщей воинской повинности, окончательно отменив ее в 32 году н.э. Крестьянские отряды не могли противостоять кочевникам на границах, и в прошлом веке до н. э. империя начала использовать крестьянские сборы для найма профессиональных солдат, обычно кочевых народов, которые подчинялись императору и могли эффективно противостоять другим кочевникам на границе. Но разрешение крестьянам откупаться от службы истощило их ресурсы и отправило многих в долги и кабалу, усилив власть местной элиты, которая могла мобилизовать должников или непокорных новобранцев для своих целей. Впечатляющее восстание сильных семей против чрезмерно централизованного императора в первые десятилетия I века н. э. показало, что крестьяне могут передавать свою лояльность региональным элитам. В ответ на это Хань переселила бывшие кочевые народы внутрь империи, чтобы противостоять или предотвратить местные восстания. Передача внешней и внутренней обороны племенным вождям совпала с перемещением возрожденной династии Хань на восток и восстановлением столицы в Лояне.

В течение двух столетий ханьские стратегии успешно подрывали единство Сюнну, но поражение суверенитета чаньюй в долгосрочной перспективе имело для Хань разрушительные последствия. Когда награды Сюнну иссякли, пограничные войска кочевников вернулись к набегам на оседлое население. В ответ на это крестьяне стали отступать на восток, а ханьское правительство, не имея возможности принудить к переселению западные пограничные районы, сосредоточило свои оборонительные усилия на столице. Империя вступила на скользкий путь децентрализации, предоставив губернаторам провинций контроль над своими чиновниками, в том числе военными, и право набирать рекрутов. Результатом стал вождизм в значительно сократившемся центре и потеря контроля над пограничными частями. Империя, созданная военным централизмом, разъединила своих крестьян, проглотила кочевников и вооружила против себя своих посредников.